Прошлое, настоящее и будущее России в поэзии Блока

А. А. Блок вошел в историю русской литературы как выдающийся поэт — лирик. Он жил и творил на рубеже двух веков и оказался последним великим поэтом старой, дооктябрьской России, завершившим своим творчеством поэтические искания 19 века, и, вместе с этим, его именем открывается первая страница русской советской поэзии.
Свидетель и очевидец событий, перевернувших Россию, к теме Родины Блок относился как — то по — своему, по — особому, по-блоковски. Поэтому образ Родины у него такой пронзительный. Особенность изображения ее, прежде

всего, в том, что тема прошлого, настоящего и будущего России здесь тесно переплетены. Цикл «На поле Куликовом» — по хронологии вроде бы о пошедшем, оставшемся далеко в истории, а по сути — о настоящем и будущем: «И вечный бой! — Покой нам снится!» — восклицает поэт. И в этом — удивительное ощущение — предчувствие.
Лично далекий от жизни и борьбы рабочего класса, усилиями которого был сокрушен старый мир России, А. Блок чутко улавливал приближение «невиданных мятежей» и «неслыханных перемен». Он видел, чувствовал ощущение непрочности и обреченности старого мира — мира «желтых окон», в которых «засмеются, что этих нищих провели» («Фабрика») и волнительно — трепетное ожидание какого — то «мирового пожара», в огне которого сгорит, будет уничтожено старое и родится новая Россия, где будет иная, справедливая и свободная жизнь. Революция 1905 года заставила Блока по-иному взглянуть на происходящее вокруг. У поэта складывается представление о «живой, могучей и юной России, которая «мужает» в сердце русской революции. Он характеризует эту революционную Россию как «грозу», с которой «никакой громоотвод не сладит».
Обращение поэта к теме Родины, ее грядущей судьбы-будущего было связано с поражением первой русской революции. В июне 1905 г. было написано одно из лучших стихотворений Блока «Осенняя воля», в котором задается основной тон всей патриотической лирике Блока. Он обращается к России:
Приюти ты в далях необъятных,
Как и жить, и плакать без тебя!
Настоящее — это «Россия, нищая Россия» с ее серыми избами, с расхлябанными колеями, в которых «вязнут спицы расписные». Она вызывает у поэта не жалость, которую он скрывает («тебя жалеть я не умею. И крест свой бережно несу. «), а чувство, равное первой любви, вере в красоту, стойкость, молодую силу России:
Не пропадешь, не сгинешь ты,
И лишь забота затуманит
Твои прекрасные черты…
«Лес да поле» — вот и весь пейзаж родной страны. Еще — река. Здесь удивительный переход реки — метафоры в прямое значение этого слова: это река из слез России, из слез русских женщин. Затем слово воспринимается в прямом смысле, обозначая еще одну характерную деталь русского пейзажа.
Но Блок видел не только ее «прекрасные черты», но и ее «сонное марево», ее «лицо онемелое». В стихотворении «Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?» (1910) онемелость родины заставляет поэта говорить о возможности «разлучится:
Царь, да Сибирь, да Ермак, да тюрьма
Эх, не пора ль разлучиться, раскаяться?
Вольному сердцу на что твоя тьма?
И опять — обращение к прошлому России:
Лодки да грады по рекам рубила ты,
Но до Царьградских святынь не дошла…
Соколов, лебедей в степь распустила ты —
Кинулась из степи черная мгла…
Если в стихотворении «Россия» Блок верил, что никакой чародей не может погубить красавицу-родину, то в «Коршуне» он встревожен ее покорностью, которая предстает в образе матери. Она «тужит над сыном»: «Расти, покорствуй, крест неси». И Блок спрашивает:
Доколе матери тужить?
Доколе коршуну кружить?
Представление о Родине было связано у Блока с крестьянской Россией («Россия, нищая Россия, мне избы серые твои»). Однако Россия — это и городская жизнь с ее страшным миром. В степи «на железной дороге» жертвой страшного мира становится молодая женщина. «В цветном платье, на косы брошенном», красивая и молодая, она напоминает ту, у которой «плат узорный до бровей». Но ее красота раздавлена «страшным миром», и от этого больно, «все больно», всем больно, в ком еще живо чувство сострадания к попранной красоте.
Но есть исцеляющая от душевных болезней русская природа, есть русская дорога, значит, есть еще надежда на будущее:
Нет… еще леса, поляны,
И проселки, и шоссе,
Наши русские туманы,
Наши шелесты в овсе…
В конце 1913 г. в стихотворении «Новая Америка» у Блока появляется еще одна надежда на исцеление России. От России — «богомольной старушки» поэт переходит к описанию новой, будущей России — России фабричной. Так возникает знакомый по блоковским стихам 1908 г. образ России-невесты, полной дремлющих сил, светлой России будущего. Раньше это будущее рисовалось поэту нелепо. Тогда он ждал повторения битвы на Куликовом поле. И сейчас «гуды» из степей воскрешают мысли об этой битве:
Иль опять это — стан половецкий?
И татарская буйная степь?
Но
Нет, не вьются там по ветру губы,
Не пестреют в степях бунчуки…
Там чернеют фабричные трубы,
Там стонут гудки.
«Женихом» России оказывается уголь, промышленный прогресс. И старая, богомольная Русь, и Русь «пути степного» и «роковая, родная страна» не исчезли, не канули в небытие, а только «расступились», давая возможность «просквозить» новому лику России:
На пустынном просторе, на диком
Ты все та, что была, и не та,
Новым ты мне обернулась ликом,
И другая волнует мечта…
Россия для Блока — надежда и утешение. Ее лик «светел навсегда», она хранит «первоначальную чистоту» души. И Блок утверждает, что «невозможное возможно». Она никогда не пропадает, не сгинет. Она ведет вечный бой и указывает путь вперед, в будущее.