Вопрос о границах биографического начала при изучении любовной лирики Пушкина

Красноречивым примером такого «перехода» границы и является разработка в современном пушкиноведении биографической. концепции о великой любви Пушкина к Ризнич и Воронцовой, с позиций которой и изучаются лучшие лирические стихотворения поэта.

Важно подчеркнуть при этом, что данная концепция не является следствием и результатом историко-литературного изучения лирики Пушкина с тактичным использованием реальной биографии поэта. В действительности эта концепция позаимствована у сторонников биографического метода, которые доказывали

истинность «романов» Пушкина и их отражения в лирике с позиций субъективизма, домыслов и произвольных построений. От методов отказались, а идею приняли, не посчитав нужным проверить все так называемые доказательства.

Вот почему с подобными биографическими истолкованиями болдинского прощального цикла нельзя согласиться. Расшифровка адресатов и биографических реалий затемняет понимание поэтического, художественного смысла гениальных лирических стихотворений Пушкина, насильственно разрушает внутреннее единство чувства этих стихотворении, произвольно относя его к различным женщинам. Нельзя принять

и ссылок современных исследователей на законность их права привлекать в процессе изучения стихотворений биографические факты — ибо в данном случае привлекаются не факты подлинной биографии, а «факты» мифологической биографии, сочиненной усилиями нескольких поколений сторонников биографического метода.

Субъективизм и произвол в изучении биографии поэта привели к созданию многих легенд, к приписыванию Пушкину того, в чем он не повинен. Одной из таких устойчивых легенд является легенда о великой любви Пушкина к Е. К. Воронцовой и А. Ризнич.

История отношений Пушкина и А. Ризнич отчетливо делится на два этапа — реальный и мифологический. Первому этапу посвящена работа П. Е. Щеголева «Амалия Ризнич в поэзии Пушкина», работа серьезная, основанная на фактах, материалах, тонком анализе стихотворений Пушкина, действительно посвященных Ризнич, глубокого доверия к признаниям поэта, к его слову. Все это позволило исследователю установить и время, и характер увлечения Пушкина, и те поэтические отклики, в которых запечатлелось чувство поэта и к живой и к умершей А. Ризиич.

Роман с Ризнич начался в Одессе во второй половине 1823 года (Пушкин прибыл в Одессу 3 июля). А. Ризнич, по свидетельству современников, вела открытый образ жизни, держала себя свободно и даже вызывающе по отношению к высшему одесскому обществу, любила окружать себя толпою поклонников. Об этом, в частности, поэт В. Туманский (служивший тогда в Одессе) писал Б стихотворении «На кончину Р.» («Ты на земле была любви подруга»; «В живых очах, не созданных для слез, горела страсть. . .»; «И где ж теперь поклонников твоих блестящий рой»). Среди поклонников был и Пушкин и его более счастливые соперники — Собаньский и Ябло-повский. «Страсть к Ризнич, — пишет Щеголев, оставила глубокий след в сердце Пушкина своею жгучестью и муками ревности». «Тяжелое напряженье любви, нежная, томительная тоска, безумство и мученье вот характерные признаки увлечения Пушкина…»

Именно этот мучительный характер страсти и запечатлевался в стихотворениях Пушкина,, посвященных Ризнич. Первое, «Простишь ли мне ревнивые мечты», было написано в Одессе в ноябре 1823 года. В нем говорится об окружавших Ризнич поклонниках, о сопернике, о муках ревности («Мной овладев, мне разум омрачив, Уверенна в любви моей несчастной, Не видишь ты, когда, в толпе их страстной…

Терзаюсь я досадой одинокой» «Скажи еще: соперник вечный мой, Наедине застав меня с тобой, Зачем тебя приветствует лукаво? Что ж он тебе? Скажи, какое право Имеет он бледнеть и ревновать?» и т. д.).

Из анализа поэтического текста стихотворений, посвященных Ризнич, П. Е. Щеголев делает оправданный вывод: «В нашем воображении вырисовывается образ обольстительной женщины которая приковывала к себе: властью своей красоты и чувственного влечения. Она умела возбуждать чувства ревности, могла измучить человека и хотела овладеть всеми».

Весной 1824 года А. Ризнич тяжело заболела. Никаких сведений о ее встречах с Пушкиным в эту пору нет, поэтому неизвестно, когда завершилось увлечение поэта. Верный фактам, П. Е. Щеголев не занимается сочинительством. Но он справедливо обращается к стихам 1826 года, написанным под впечатлением полученного весной 1825 года известия о смерти А. Ризнич, полагая, что стихи проливают свет на одесское увлечение Пушкина.

Известие пробудило память. Поэт пишет элегию «Под небом голубым страны своей родной», в которой честно признается в том, что с равнодушием отнесся к вести о смерти женщины, вошедшей в его жизнь в дни одесской ссылки!

Увяла наконец, и верно надо мной Младая тень уже летала; Но недоступная черта меж нами есть. Напрасно чувство возбуждал я: Из равнодушных уст я слышал смерти весть, И равнодушно ей внимал я.

Вывод точен и справедлив. Но он не поколебал убеждений тех, кто предпочитал упорно настаивать на полюбившейся версии, что Амалия Ризнич имела исключительное значение в жизни Пушкина. П. К. Губер, пожалуй, одним из первых отказался от какой-либо аргументации в пользу отстаиваемой версии.

Напомнить его точку зрения следует прежде всего потому, что она, как это пи странно, оказалась усвоенной последующими комментаторами.