В результате политического и литературного общения Руси с Грузией у нас возникла повесть о грузинской (иверской) царице Динаре, представляющая собой переработку грузинской легенды о знаменитой в истории Грузии царице Тамаре. Легенда, как и повесть, имеет историческую подкладку. В повести рассказывается о том, что после смерти грузинского царя Александра на царский престол вступает его мудрая пятнадцатилетняя дочь Динара, не захотевшая выйти замуж. Она прилежала к «божественному писанию» и с юности отличалась воинской храбростью.
Как пчела собирает мед с цветов, так и Динара хорошо правила своей державой и пеклась о ней; как добрый кормщик проводит корабль свой через морскую пучину, так и она заботилась о том, «как быти ей в тихости». Когда слух о смерти Александра дошел до персидского царя, он замыслил подчинить себе царство Динары и попрать в нем ристианскую веру. Через своих послов он требует от Динары присылки ему даров в двойном размере по сравнению с теми, что посылал ему ее отец, угрожая в противном случае лишить ее власти. Динара посылает персидскому царю требуемые дары, велев, однако, сказать ему при этом, что он не может отнять у нее
власть, потому что она получила ее не от него, а от бога и дары она дает ему не из страха перед ним, так как боится она лишь «истинного бога», закон которого держит и у которого одного просит милости. Услышав такие речи, персидский царь не принял даров и со «зверозлобством» отпустил послов, снова пригрозив пойти на Динару войной. Динара в письме к персидскому царю стыдит его, говоря, что не большая ему будет честь, если он победит девицу, «немощную чадь»; она же с помощью бога и «пречистыя его богоматери» надеется наступить ногою на его царское тело и снять с него голову и тем прославить грузинских жен и осрамить персов. Персидский царь идет на Динару со множеством воинов. Грузинские вельможи не решаются вступить с ним в сражение, но Динара в длинной речи ободряет их и старается пробудить в них мужество. «Но ускорим противу им,- говорит она.- Якоже и аз, девица, иду и восприиму мужескую храбрость, и отложу женскую немощь, и облекуся в мужескую крепость, и препояшу чресла своя мечем, и возложу на ся броня железная, и шелом возложу на женскую свою главу, и восприиму копие в девичий свои руце, и возступлю в стремя воинскаго ополчения». Вельможи, возбужденные словами Динары, обращаются теперь к ней с просьбой выступить против персов. Динара после этого пешком, босая, по тернию и острым камням идет в монастырь, где усердно молится богородице, прося ее о помощи. Выйдя затем из церкви, она садится на коня и с именем Христа и богородицы на устах бросается на персов, которые в страхе бегут. Вместе со своими воинами Динара сечет их без милости. Затем она отрубает голову персидскому царю и на копье приносит ее в Тавриз, где ей достаются несметные сокровища. На персов Динара налагает дань и возвращается в свое царство, которым правит в мире и тишине тридцать восемь лет, до своей смерти.
В основу повести легли данные, сообщаемые грузинской летописной повестью о Тамаре и народными преданиями о ней. Эти сведения литературно обработаны на русской почве, очевидно, московским книжником из дипломатической среды. Время написания нашей повести следует отнести скорее всего к концу XV — началу XVI в.: как раз в конце XV в. у нас начались дипломатические сношения с Грузией, и сведения о Динаре — Тамаре могли быть получены нами от грузин, приезжавших на Русь, после грузинского посольства к Ивану III. Интерес к Грузии и ее истории в Москве конца XV — начала XVI в. тем более естествен, что в ту пору московское правительство боролось за обладание юго-восточными землями.
По своему стилю и содержанию повесть о Динаре близка к воинским повестям татарского и ближайшего послетатарского периодов. Совмещение в ней воинской тематики с благочестивой настроенностью роднит ее с житием Александра Невского, с повестями в Мамаевом побоище, с повестью Нестора-Искандера о взятии Царьграда, а выраженное в ней представление о царской власти как о власти, данной от бога, сближает ее с тенденциозной публицистикой, возникшей у нас в XV в. Такие выражения повести, как «зверозлобство», «женочревство», «охрабритися», «са-модержительница», могли появиться в русском словаре также не ранее XV в.
Повесть о Динаре, вошедшая в русские исторические компиляции, известна у нас в большом количестве отдельных списков, наиболее ранние из которых относятся к XVI в. Она нашла себе отражение и в искусстве: существуют русский лицевой (т. е. иллюстрированный) ее список XVII в. и икона Динары — также XVII в. Написание этой иконы объясняется тем, что Динару повести иконописец отожествил не с Тамарой, а с Динарой, жившей в X в. и считавшейся у грузин святой.
