Образная система произведения «Кайдашева семья»

Иван Нечуй-Левицкий начинал свои произведения из панорамного рисунке места действия, из подробных описаний внешности персонажей. При этом он охотно прибегал к контраста. Вот и «Кайдашеву семью» начинает живописный панорамный пейзаж гористого Правобережья. Автор, в частности, отмечает: «На тех горах везде устремляются ввысь казацкие могилы, куда только бросишь взгляд. Весь край будто какое-то здоровое кладбище, где похоронен целый народ, где под безлічними могилами похоронена украинская воля». Сам собой напрашивается вывод: одна

из главных причин того, что Украина деградирует, «кайдашіє», является колониальное иго, потеря свободы, казацкого духа. Уже в экспозиции проявляется резкий контраст.

Карп и Лаврентий — противоположности: один имеет родительские острые карие глаза, второй похож с виду на мать; один коренастый, второй — хрупкий; один насупленный, сердитый, молчаливый, второй — веселый, добродушный, разговорчивый.

Характеры персонажей в «Кайдашовой семьи», как правило, статичны. Писатель делает акцент на домінантах, выделяя одну-две черты в характерах героев. В Емелю Кайдаша — богобоязненность и чарколюбство,

в Кайдашихи — чваньковитість, в Мотри — сварливость. Едва ли не наибольшие изменения претерпевает характер Мелашки: в ней — сначала лирической, нежной девушке — тоже поселяется «бис» распрей.

Интересно, что в повести почти нет сцен, в которых бы звучал смех. «Кайдашева семья» населена очень серьезными людьми. Им не до смеха, поскольку все они — участники великой семейно-бытовой войны, которой не видно конца. Иван Франко считал, что «И. Нечуй-Левицкий рисует в «Кайдашовой семьи» горькую картину распада украинского патріархалізму под влиянием индивидуалистических соревнований каждого ее члена». Действительно, роль отца в Кайдашей сведено на нет. Емеля Кайдаш, по сути, никак не влияет на ход событий в собственном доме. Он плывет по течению, а когда и пробует как-то вмешаться в домашние дрязги, то потерпит поражение. Образ главы семьи трагикомический: с одной стороны, он богобоязненный, горячо верит в святую Параскеву-Пятницу, будто спасает от внезапной смерти и не даст утонуть в воде, а с другой — он любит заглядывать в рюмку», что потом его погубила, кстати, в ту же пятницу. Емеля не может понять и вполне естественного желания сыновей иметь свою землю, то есть чувствовать себя хозяевами. Семейные распри переходят грань нравственности: Карп даже поднимает руку на родного отца.

Формирование мировоззрения Маруси Кайдашихи, как и Емелю, пришлось на сутки крепостничества, она долго терлась круг господ и набралась от их немного почище. К ней прилипла какая-то облесливість в разговоре, уважение к господам. Она любила целовать их в руки, кланялась, подсластителя свою беседу с ними». И после крепостничества Кай-дашиху приглашали как кухарку господа и попы, чем она очень гордилась. Так и вспоминается демонстрация аристократических манер Кайдашихи перед семьей Довбишів во время «розглядин», ее приказування «проше вас», над чем смеялся все село (за это Кайдашиха получила прозвище «госпожа економша»). Жестокость, эгоизм и лицемерие Кайдашихи проявляются именно в отношениях с невестками. Ярким средством, что характеризует Марусю, является ее язык. Сначала в его обращениях к Мотре много меда: «мое золото», «сердце», «дитя мое», — а потом:

» — Дай сюда мотовило! Это не твое, а мое. Принеси от своего отца и мотай на нем, обо мне, свои жили, — крикнула Кайдашиха и схватила рукой мотовило.

А. Базилевич. Иллюстрация к повести И. Нечуя-Левицкого «Кайдашева семья»

— Дай сюда, потому как пхну, то и ноги задереш! — кричала Кайдашиха и сіпала к себе мотовило.

— Это не Матрена, а бендерская чума.

— Твои дети такие зміюки, как и ты. Наплодила волчат, то не пускай к моей бочке. «

Не уступает в злословии Кайдашисі и «бриклива» Матрена, с ее уст раздаются реплики вроде:

» — Не берите от бабы гостинца, потому что она воровка! (о Кайдашиху, обращаясь к детям).

— У меня свекровь лютая змея: ходит по дому, пламенем на меня дышит, а из носа горит дым куделью. На словах, как на цимбалах играет, а где ступит, то под ней лед мерзнет; а как глянет, то от ее глаз молоко киснет».

Если характеры старых Кайдашей статические, потому сформированы (уже представляют целое поколение украинского крестьянства), то у младшего поколения

Старший сын Карп в молодом возрасте довольно молчаливый и замкнутый, но, женившись, начинает все более откровенно проявлять свой норов: в одной из ссор он называет отца «іродовою душой» и даже поднимает на него руку; узнав, что мать закрыла в своем хлеву его коня, хватает ее за плечи, прижимает со всей силы к стенке и неистово кричит: «. ешьте меня или я вас съем!», а потом с палкой гонится за Кайда-шихою, пока та не попала в пруд. И уж совсем цинично звучат его слова: «Не так жалко мне матери, как жаль сапог!» Недаром община выбрала Карпа десяцьким, зная о его жестокости, ведь из него «будет добрый сіпака».

К пары Карпу Матрена, «бриклива», «с перцем», «рабочая и проворная», «куслива, как муха в Спасовку» — словом, его желанный еще в холостяцкие годы идеал. Она тоже со временем становится все более жестокой (не без «помощи» Кайдашихи). Когда Карп погнался за матерью из-за уже упомянутого коня, жена під’юджувала его: «По спине перхоти ее! Выколи палкой ей второй глаз!» Красноречивой характеристикой наделяет Матрену спокойный и лиричный Лаврин, говоря священнику, братову жену надо «посадить в клетку и показывать за деньги, как зверюгу на ярмарках».

А вот Мелашка с Лаврином — полная противоположность Карпу и Мотри. Только они остались, так сказать, на уровне человечности и влюбленности, хотя и научились «показывать зубы», когда речь шла о посягательстве на их добро. Только раз автор сравнил Мелашку с волчицей, когда она защищала своих детей. Хотя эта характеристика и снижена, однако своей привлекательности Мелашка все же не теряет. Обратите внимание, несмотря на то, что Кайдашиха точила Мелаш-ку, «как вода камень», а Матрена «підкопувалась под нее, как река под крутой берег», она все же не приближается к ним, не теряет человеческого облика, а идет на богомолье в Киев и остается там в просвирней. Мелашка горько тоскует по Лавре-ном, глубоким лиризмом проникнуты ее чувства к нему: «Не жаль мне ни села, ни рода, жаль мне только мужчины. Видимо, он за мной убивается, когда сразу так залило мою душу слезами». Поэтично описано и Лаврінову внешность: «Веселые, синие, как небо, глаза светились приветливо и ласково. Тонкие брови, русые мелкие кудри на голове, тонкий нос, румяные губы — все подышало молодой парубочою красотой».