Мнимое и подлинное безумие Чацкого

Проблемы, затронутые Грибоедовым в этой комедии, просты и в то же время очень многогранны, поэтому нельзя рассматривать каждую из них отдельно, оставляя при этом где-то в стороне остальные, связанные с ней не только логически, но и духовно. Мне кажется, что проблема мнимого и подлинного безумия Чацкого наиболее тесно связана с другими проблемами, освещенными в “Горе от ума”, так как в ней перекликаются и трагедия непонимания и неприятия человека обществом, и острота борьбы человека с самим собой.

Читая пьесу Грибоедова, я думаю, что

А. А. Чацкий раньше был близким другом дома Фамусова, с детства дружил с Софьей, а позже влюбился в нее. Чацкого, как и многих представителей того же фамусовского общества, тянуло в Европу, чтобы собственными глазами увидеть жизнь людей в иных странах и сравнить российское общество с западноевропейским. Подчиняясь зову сердца, Чацкий отправился за границу, где и провел целых три года.

Вернувшись в дом, где он вырос, он надеялся окунуться снова в уют отеческого тепла, предаваясь воспоминаниям о детстве и прежней симпатии к нему со стороны Софьи: “Согреют, оживят, мне отдохнуть дадут воспоминания об том, что невозвратно!”.

Однако Чацкий уже не тот, что был прежде. Он заметно повзрослел и не может взглянуть теперь на всех и все глазами того юноши, что покинул однажды этот дом.

Уже тогда зародилась в нем какая-то чуждая всему фамусовскому обществу жизненная искра: “Кто так чувствителен, и весел, и остер, как Александр Андреевич Чацкий!”.

Вскоре Чацкий понимает, что лишь воспоминание о “дыме отечества” ему приятно, что в действительности все есть и будет в фамусовском обществе неизменным и что атмосфера, царящая в нем, начинает нестерпимо его угнетать. Сопротивляясь изо всех сил всему безжизненному и рутинному, Чацкий навлекает на себя лишь гнев и негодование общества, которому гораздо легче признать его сумасшедшим, чем принять свою духовную несостоятельность и незащищенность в тяжелой борьбе нравственных идеалов и морали двух поколений. Так рождается слух о сумасшествии Чацкого в глазах представителей фамусовского общества.

Ведь каждый из них понимает, что Чацкий вовсе не лишен здравого рассудка, однако его непохожесть на них, его живой, критический склад ума, дает “право” думать о нем, как о сумасшедшем.

Чацкий любит людей и очень болезненно воспринимает их проблемы, тогда как всеми это воспринимается как амбиции и гонор. В действительности же подобная желчь Чацкого, негодование вызваны исключительно его неравнодушием, подлинной симпатией ко многим из фамусовского общества. Чацкий говорит: “Послушайте, ужели слова мои все колки?

И клонятся к чьему-нибудь вреду? Но если так: ум с сердцем не в ладу”. Чацкий разочарован и разочаровывается с каждым шагом “приближения” к обществу все больше и больше.

Не значит ли это, что он верит в это самое общество, которое отвергло его? Ведь если человек чувствует боль разочарования, значит, он верит во что-то, чего-то ждет и на что-то надеется.

Наверное, истинное безумие Чацкого состоит в том, что он, понимая то, что фамусовское общество есть и будет неизменно и что он всегда будет отвергнут им, все еще продолжает бороться, стремиться объяснить всем и каждому, что есть на свете и другие идеалы, более чистые, более возвышенные, ради которых стоит жить. Чацкий ищет решение всех проблем одновременно и не находит ни малейшей возможности что-либо изменить или исправить. Он осознает несбыточность своих мечтаний и надежд, но продолжает, как истинный революционер морали и принципов, бороться за их осуществление, превращаясь все более и более в безумца в глазах представителей фамусовского общества. Итак, истинное и мнимое безумие Чацкого переплетаются. С одной стороны он ищет понимания в представителях фамусовского общества, а с другой стороны он прекрасно осознает, что это невозможно.

Чацкий обижен на фамусовское общество, но сам он не понимает, что и оно обижено на него. Можно предположить, что бескомпромиссность Чацкого не позволяет ему найти тот “контакт” с Софьей, Фамусовым и другими, в котором он заинтересован. Это создает ему целую гамму переживаний, однако иного пути к поиску понимания он не видит, возможно, в этом также состоит его истинное безумие.