Анализ стихотворения Бродского «Посвящение»
Надо за что-то «зацепиться», с чего-то начать, чтобы «раскрыть» стихотворение, добраться до его смысла. Может быть, с названия?.. Ведь стихотворение озаглавлено. Оно называется «Посвящение», значит, кому-то посвящено, к кому-то обращено. Но к кому или к чему? Я интуитивно чувствую, что, ответив на этот вопрос, я раскрою каждую строчку, каждое слово этого пока еще зашифрованного стихотворения. Так все-таки… Искусству?.. Творчеству?.. И вдруг — озарение! А может, это стихотворение обращено к читателю?
Я представляю себе поэта, сидящего
В этот момент, момент рождения Слова, в душе творца никто и
В своей Нобелевской лекции, прочитанной Бродским в 1987 году при вручении ему Нобелевской премии по литературе (кстати, стихотворение датировано этим же годом), он скажет о том, что «пишущий стихотворение пишет его потому, что язык ему подсказывает или просто диктует следующую строчку… Это и есть тот момент, когда будущее языка вмешивается в его настоящее». Этот контакт поэта с языком, зависимость от языка неизбежны, поэтому читателя нет для автора: «Ты для меня не существуешь». Но вот что парадоксально — Бродский уверен, что и он для читателя не существует: «Я в твоих глазах — кириллица, названья…» Кириллица — древняя азбука, далекие-далекие буквы, слова…
А затем это удивительное «но» у Бродского… «Но сходство двух систем небытия сильнее, чем двух форм существованья». И это «но» заставляет автора прийти к новым взаимоотношениям с читателем. Отсюда и новая строфа. В первом двенадцатистишии Бродский отвергает читателя, но потом — призывает «листать», то есть читать, пока «не прочувствуешь» стихотворения, пока «не грянет текст полуночного гимна». Ведь стихотворение — «разговор писателя с читателем, это продукт взаимного одиночества писателя и читателя». Либо в читателе «прорастает» стихотворение, либо он не существует для автора — или «все или никто». Ведь безадресная искренность языка все же взаимна, но, как сказал Бродский в своей Нобелевской лекции: «Не станет меня, эти строки пишущего, не станет вас, их читающих, но язык, на котором они написаны и на котором вы их читаете, останется…»